Это - про Егора Ильича Проценко.

Он работал до пенсии в колхозе с.Северного стригалём. Был глуховат и прохо говорил - с детства Маленький Егорка пошёл с хутора в станицу. Дед спросил: дойдёшь сам? Дойду - весело ответил Егорка. Дело нехитрое, дорога известная. Правда по дороге-то как раз далече - дорога, она для возов устроена и через яры да горушки вол воз не вытянет. Поэтому и семь вёрст по дороге-то. А вот напрямки, через горушки да яр - собсем близко, версты три. И что, что тебе семь лет? Семь лет, да мужику, это на селе много. Почти взрослый! И Егорка побежал по склону горки, сначала вниз, затем вверх, обходя колючие заросли тёрна, пробегая по шуршащему ковылю и радуясь терпкому и свежему запаху полыни. Солнышко уже клонилось к земле, но это было не страшно - до ночи приду, - думал Егорка. И не так жарко как днём, когда яростное южное солнце палит июльским огнём, прожигая кажется всю землю наскрость. Побегав чуточку Егорка притомился и дальше пошёл шагом. Ничего, места знакомые, - приговаривал он. Сейчас ещё горушка, за ней роща, за рощей Петров хутор, на задах его спуск в яр. А там уже тропка. Потом перебраться челез Лабков ручей, подняться по склону яра, и вот они - зады станицы. Почти дома! Меж тем, как часто бывает в степи, стала быстро меняться погода. Откуда-то ветер принёс сперва одну тучку, за ней вторую, и вот тучи уже бегут по небесам сплошным серым потоком. И он чернеет на глазах. И вот уж и первая капля упала на сухие травы. Егорка не испугался - что мужику дождь, не размокну, - подумал он. И тут вдруг стало совсем темно, взвыл ветер, плюясь пылью и первыми градинами, и шарахнула молния. Егорка аж присел со страху! А когда открыл зажмуренные глаза увидел чорта! Чорт выглядел как городской - в коже и с маузером на боку. На голове фуражка со звездой, в зубах цыгарка. То, что это чорт, было понятно сразу - вместо сапог у него были копыта. Да и из-под фуражки виднелись маленькие аккуратные рожки. Как у козлёнка подрощеного, - подумал Еголка. И ещё подумал - Что же будет? Что делать-то? Как там бабушка учила? Достал Егорка из-под рубахи крестик, поцеловал его, перекрестился да плюнул чорту под копыта. Рассмеялся чорт: - Совсем вы тёмные, мужичьё. Я казак, - задыхаясь от обиды, крикнул Егорка, - Казаку сам чорт не брат! Ладно, - примирительно молвил нечистый, - Я к тебе по делу, не губить, а поговорить. Не о чем христьянину с чортом балакать, - твёрдо отвечал малец, но понимал, поговорить придётся. И тут пропала степь, непогода, темень, и оказался Егорка с чёртом с глазу на глаз в какой-то очень светлой и пустой комнате. Чорт уселся на господский стул и кивнул мальку в сторону стоящей лавки - Садись, говорить будем. Пока не поговорим, не отпущу. Делать нечего, стал Егорка чорта слушать. А чорт и говорит: - Станешь ты, Егорка, большим человеком. Очень большим. Таким большим, что даже я, чорт, буду у тебя в услужении. И не просто буду, а прямо сейчас и стану служить. Осенью ты в школу пойдёшь? Пойду, - уныло ответил Егорка. Так вот, - продолжил чорт, станешь ты наипервейшим учеником. Таким наипервейшим, что возьмут тебя в район, на комбайн учиться. Знаешь, что такое комбайн? Нет, - ответил Егорка. Оооо, большая красная машина, с хату. Сама хлеб срезает, молотит и складывает в железный ящик. Надо лишь потом его высыпать! А что, бывают такие? - удивился Егорка. Бывают, - солидно кивнул чорт, товарищ Сталин сейчас несколько штук в Америке купил, и завод по комбайнам стоит. Ему комбайнёры будут нужны, много. И первыми они людями будут на селе, и наибольшими по богатству, но - добавил чорт, это лишь начало. Егорка представил себе сказочный комбайн и глазки его разгорелись - уж больно светлое будущее открывал перед ним нечистый! Это начало, - повторил чорт. Ты таким ловким станешь комбайнёром, что приметят тебя большевики и отправят учиться, да не куда-нибудь в райцентр, а в саму Москву, в Государственный Университет! Ихнию науку юстицку учить, соображаешь? - чорт мигнул мальцу. Егорка потрясённо молчал. И это ещё не всё, ты и университет на отлично закончишь, да я тебе помогу с невестой богатой да знатной. А там государь назначит тебя губернатором в ваш край, - соловьём уж разливался чорт, - а ты и губернатором будешь наилучшим и край ваш процветёт настолько, что возьмут тебя в Москву, в палаты боярские, политбюро называются. А там уж...., - чорт замолчал и шопотом добавил, - уже и до царского венца недалече. Егорка подумал, что верно бабушка сказывала про искушение Христа. Что нечистый и богатство и царство предлагает.... А потом ведь обманет - всё отберёт, и душу тоже... А что я должен буду сделать? - угрюмо спросил малец. О, всякие пустяки. Точнее, два пустяка. Сейчас я поцелую тебя в голову и появится моя печать, не бойся, её под волосами не видно, - ласково речел нечистый. А потом, - спросил Егорка. Потом, - дьявол замялся подбирая слова, - Став государём ты должен будешь поступить по-христиански - возлюбить врагов своих. Простить их и полюбить. И подружиться с ними. А они православные? - спросил мальчик. Нуу, христиане тоже, - нашёлся чорт. Да что б казак нехристя полюбил, не бывать тому! -Егорка топнул ножкой. Нет! Что ж,- печально сказал чорт, ты выбрал. Эх, - досадливо добавил он,- когда ж удасться найти Иуду? В тот же миг Егорка очутился в степи, под ливнем и градом. Кругом была темень и били молнии. По пути к яру и в самом яру Егорка заплутал и пришёл домой совсем промокшим. Бабушка закутала его и посадила на растопленною по такому случаю печь, но всё равно наутро у ребёнка случился жар, перешедший в тяжёлое воспаление лёгких. Малец выжил, да полностью оглох и впоследствии почти потерял речь. Всю жизнь он проработал стригалём - стриг овец. Это - брат моей бабушки, я писал о его судьбе: "Дядя старел, дряхлел с каждым моим приездом на лето из Москвы. Но держался, бычка вот взялся откармливать. Этот бычок его и доканал. Однажды он, бычок, будучи уже весьма откормленным, вырвался из своего закутка в сарае, запутался в привязи и стал биться. Егор (дело обстояло ночью) поднял из постели моего деда, и пока тот управлялся с бычком, присел на лавочку отдохнуть, и умер от острой сердечной недостаточности. Дело обстояло в глубине дикой России, поэтому его мог спасти только Бог. А он не пожелал."